ОНКОЛОГИЯ – НЕ ПРИГОВОР

 

Когда уход из жизни близок,

хотя не тотчас, не сейчас,

душа, предощущая вызов,

духовней делается в нас.

                      

Что неизлечимых заболеваний нет, я убедился давно и не согласен с «авторитетными» заявлениями «традиционной» медицины, которая утверждает обратное. «Традициям» этим всего несколько веков. Есть действительно традиционная медицина, для которой нет ничего невозможного. Возраст её исчисляется тысячелетиями. Про исчезновение коралловых камней в почках и преодоления зависимости от инсулина, после проведения серьёзной работы на уровне духовном, я кратко упоминал в предыдущих главах. Сейчас же хочу рассказать о том, как впервые встретился с диагнозом – онкология и как от этого недуга можно избавиться.

Однажды в нашу хату пришёл симпатичный молодой человек лет 30-ти из Алма-Аты. Если мне не изменяет память, звали его Адылом. Спортивный такой паренёк, с высшим образованием, занимался ушу и восточными единоборствами. Он каждое утро делал разминку, растяжку и упражнения по своей, ранее мне не знакомой, системе. Я до него ни разу не встречал метод статической разминки организма, который занимает не более пяти минут. Там что-то с энергетикой связано. После такой разминки, он спокойно садился на шпагат и делал другие сложные упражнения. Внешне Адыл всегда был спокоен, уравновешен и доброжелателен к окружающим. Но я чувствовал в нём какую-то внутреннюю напряжённость.

Попал он за решётку из-за того, что кто-то из его землячков настучал властям о том, что Адыл  занимается распространением  наркотиков. По какой причине он это сделал – не известно. Может быть, зависть тому виной (у Адыла внешне, образно говоря, всё было – в шоколаде) или ревность замучила (кажется, они одну барышню не могли поделить). В общем, чтобы убрать конкурента, землячок пошёл и «вложил» своего товарища. А полиция не церемонится в таких случаях – сразу «закрывают» и только потом начинают разбираться. Адыл провёл в предвариловке месяца полтора. Когда следователям стало понятно, что они «тянут пустышку», его осудили за нарушение визового режима, хотя он в это время находился под следствием, не имея возможности обновить визу, после чего перевели к нам с приговором – две недели заключения, штраф – 200 дирхам и депортация на родину.

Обычно в таких случаях, если у человека на руках есть паспорт и билет на самолёт, то его через пару недель отправляли домой. У Адыла  паспорт был в целости и сохранности (в отличие от многих других сидельцев), имелся и авиабилет с открытой датой и деньги на уплату штрафа. Иногда за не имением этих 200 дирхам люди неделями задерживались за решёткой – приходилось ходить по хатам и собирать гроши на уплату злополучного штрафа. Адыл же был готов к отправке домой, но её откладывали без каких-то видимых причин. Он находился у нас уже около месяца, а освобождения не наступало.

Я видел, как он нервничал по этому поводу, хотя внешне старался не показывать своих тревог. Однажды во время нашей с ним совместной прогулки, мне удалось выяснить причину его волнений. Оказывается, когда у Адыла начались здесь неприятности, у его матери, по причине сильных переживаний, обострилось онкологическое заболевание. Состояние ухудшалось день ото дня, матушка таяла на глазах. Любящий сын стремился домой, чтобы успеть хотя бы на похороны. Но его никак не хотели отправлять. Я увидел в этом промысел Божий и попытался помочь Адылу облегчить страдания его матушки. Хотя на уровне физическом у него было всё в полном порядке, внутреннее состояние, как мне виделось, было далеко от гармонии с Системой Мироздания.

«Адыл, а ведь ты можешь помочь своей матушке не покидая стен нашего заведения», - говорю я ему как-то во время прогулки. «Как это я могу ей помочь?!» - искренне удивился он. Я начал излагать свою точку зрения на его проблему: «Понимаешь, дети – это зеркало души родителей. Когда родители передают ребёнку неправильное мировоззрение, то его преследуют какие-то болячки, неприятности, удары судьбы. Чтобы облегчить участь детей, родители должны наводить порядок в своей душе, работать над ошибками. И наоборот, состояние души потомков отражается на физическом состоянии предков, они отрабатывают семейную карму, передающуюся по роду.  Расстояние между вами не имеют в данном случае никакого значения, так как на тонком плане мы все едины и взаимодействие идёт постоянно. У близких родственников – в большей степени.

Чтобы облегчить страдания своей матушки, отодвинуть срок её кончины, а в дальнейшем помочь вообще избавиться от этого недуга, ты должен: во-первых, свято верить в то, что это возможно (для Создателя ничего невозможного нет); во-вторых, немедленно начать работу по наведению порядка в своей душе и голове (с телом у тебя всё в порядке); в третьих, проводить эту работу на фоне строгого поста - отказаться от пищи вообще (на сколько сможешь) и в четвёртых, не думать о своём освобождении – оно наступит, когда Свыше решат, что ты уже к этому готов».

Я привёл ему несколько случаев подобного чудесного освобождения и, наверное, это его убедило. На следующий же день он отказался от пищи и работа у нас началась. Опираясь на свой опыт в этом деле, приводя наглядные  примеры предыдущих подопечных, я обозначил ему направление движения. «Ты парень доброжелательный внешне, - говорю я Адылу, -  но внутри у тебя находится спящий вулкан, который в любое время может начать извержение. У меня в прошлой жизни было точно так же. Причиной тому – гордыня и, как следствие – принципы и идеалы, которыми мы руководствуемся в жизни, в ущерб Любви в нашей душе. Мы рисуем себе картинку мира (Должно быть только так, а не иначе!) и если кто-то в неё не вписывается, на подсознательном уровне идёт его осуждение (одна из форм агрессии). А агрессия порождает только агрессию, да ещё и преумноженную в несколько раз. Выражается это в виде предательства (вспомни своего землячка, который тебя подставил), неприятностей (задержки администрацией твоего освобождения, совершенно не логичные), ударов судьбы, к которым можно отнести внезапное обострение заболевания твоей матушки».

Адыл впитывал всё как губка. Было видно, что он искренне хочет облегчить участь своей матери и кардинально поменять отношение к окружающему миру. Нужно отметить, что строгий пост ему давался очень тяжело. Сколько до него в нашей хате было постящихся, но так тяжко не было никому. С первого до последнего дня его так «полоскало» - откуда что бралось. Хоть он и пил достаточно много воды, но выходило из него намного больше и не воды, а какой-то вонючей жижи, грязно-зелёного цвета. Он с ведром не расставался почти весь день. Мне вспомнился фильм, который я смотрел на заре видео в России. Названия вспомнить уже не могу, но сюжет был на тему изгнания дьявола из какой-то барышни, ангельского вида.

В кульминационный момент сеанса изгнания бесов, её внешность ангела принимала страшный угрожающий  вид и из широко раскрытого рта фонтаном изливалась поганая жижа, примерно такая же, как из Адыла в период его очищения (изгнания бесов). Сначала я подумал, что, может быть, он чем-то отравился перед постом, но рвота повторялось изо дня в день, в течение недели. Я понял, что очищение на уровне духовном идёт параллельно с чисткой на физическом уровне и через неё, в том числе. Негатив, на уровне духовном, материализуется и на физическом уровне покидает очищающиеся душу и тело. Надо сказать, что Адыл стойко выдержал намеченный срок – силы воли ему было не занимать. Он проникся моими добрыми советами и следовал всем рекомендациям. Очень активно изучал Священные писания и другую полезную литературу.

Как следствие проведённой работы, правильнее сказать – выбора верного направления этой работы и её успешного начала, через пару дней после окончания первого этапа, на фоне семидневного строгого поста, Адыла вызывают в администрацию нашего заведения и объявляют ему, чтобы собирался, так как завтра он вылетает домой. После этой встречи наш товарищ не вошёл, а влетел в хату, весь сияющий и воодушевлённый долгожданной новостью. Нужно заметить, что после недельного воздержания и проведения первого этапа серьёзной работы над ошибками, Адыл стал совсем другим – каким-то возвышенным и вдохновлённым, если так можно выразиться. Когда мы прощались, я ему настоятельно советовал не прекращать начатое дело после освобождения, если он хочет помочь матушке избавиться от недуга, поправить свою судьбу и судьбу своих потомков, которых у него ещё не было. Он мне это торжественно обещал  и мы расстались, обменявшись адресами и телефонами.

Месяца через два я позвонил ему домой и был приятно удивлён, если не сказать большего, той информации, которую от него получил. Адыл сообщил мне о том, что по прибытии в аэропорт назначения, он сразу же помчался к матери в больницу. Вопреки тревожным ожиданиям и причитаниям родственников, он застал свою матушку в бодром расположении духа. На умирающую женщину она не была похожа. «Сынок, я тебя дождалась! Ты знаешь, произошло чудо! Десять дней назад, моё состояние стало улучшаться, появился аппетит, желание жить. Врачи и родственники были очень сильно удивлены такой резкой перемене. Они уже и не надеялись на благополучный исход». Начало улучшения самочувствия матушки точно соответствовало  началу проведения сыном работы над ошибками, ломки стереотипов, полученных по наследству, изменению мировоззрения, на фоне строгого поста.

Это было ещё одним подтверждением того, что расстояние между близкими людьми не имеют никакого значения. На тонком плане мы едины и взаимодействие идёт постоянно. Адыл рассказал матери, какие перемены с ним произошли (начали происходить) и она прониклась той информацией, которую он до неё донёс. Любящий сын, продолжая начатую нами работу, много времени проводил в больнице у матушки. Вскоре она начала вставать и самостоятельно передвигаться по палате. Врачи удивлялись таким чудесным переменам в состоянии пациентки и только разводили руками. На момент нашего телефонного разговора уже стоял вопрос о выписке матушки из больницы. Прошло ещё месяца два и я снова связался с Адылом по телефону. Он мне радостно сообщил о том, что около месяц назад матушку его выписали из больницы, а на прошлой неделе, при обследовании у неё не обнаружили никаких следов опухоли. Я поздравил Адыла с первой большой победой и предостерёг об опасности рецидивов в случае ослабления ими работы по пересмотру своего отношения к окружающему миру.

Сам же я пребывал в смешанных чувствах. С одной стороны – чувство радости за полученный результат; с другой – сомнения: «Неужели и онкологические диагнозы снимаются за 2-3 месяца, в случае если даже не сам больной, а его близкие родственники начинают работу над ошибками». Свыше увидели эти мои сомнения и решили их развеять, как в случае с диабетиками, когда два подопечных (Дервиш и Мохаммед), один за другим, избавились от необходимости ежедневных инсулиновых инъекций. И у того и у другого процесс этот занял чуть больше двух месяцев.

И вот, месяца через четыре после освобождения Адыла, к нам в хату по-хозяйски заходит приблатнённый паренёк и без церемоний лезет ко мне обниматься: «Здорово, Михалыч! Ты что меня не узнаёшь? Это же я – Муртаза-курд!» Я начал припоминать, что около года назад он уже был в нашей хате, но недолго, наверно неделю или две. Тогда его выкупили дружбаны с воли. Запомнился он мне своей наглой рожей и беспринципным характером. Как говорят в таких случаях, пробу на нем не где было ставить. Хотя, лет ему было не так много – меньше тридцати, но побродяжничать, судя по всему, нашему герою пришлось прилично. За решёткой, на родине, пару раз побывал за разбой и здесь уже второй раз отмечался. По национальности он был курд, а родом из Алма-Аты. По его рассказам, в их районе большая курдская диаспора, которая держит в страхе всё окружающее народонаселение.

Ни до, ни после нашей с ним первой встречи мне не приходилось встречаться с представителями этого, притесняемого и гонимого народа. Но если все они похожи на Муртазу, то не мудрено, что турки их так не любят. Я уверен, что у любого народа найдутся и достойные сыны нации, и проходимцы всех мастей. Муртаза был ярким представителем второй части этого народонаселения. В первый его приход мы не нашли с ним общего языка и если бы он не освободился через неделю, то наверняка бы в нашей хате ему жить не пришлось. Должно быть, вспоминая напряжённость в наших отношениях во время первого посещения или по той причине, что за год набрался ума-разума, Муртаза во время второго своего визита вёл себя корректно и уважительно.

Закрыли его на этот раз за нарушение визового режима – наиболее распространённое преступление местных законов приезжими. Обычно те, кто приехал на длительный срок, не имея рабочей визы, каждый месяц её продлевают. Но однажды, по каким-то причинам, не успев это сделать, становятся нелегальными мигрантами. Таких в тех краях подавляющее большинство. Некоторые, например, наши проститутки с просроченными визами находятся на крючке у полицейских и являются их осведомителями. Другим удаётся избегать встречи с полицией годами. Третьих отлавливают или они сами сдаются, чтобы вернуться на родину. Четвёртых, если они кому-то сильно надоели, сдают полиции и они попадают за решётку перед депортацией.

Наш герой, как мне казалось, относился к четвёртой категории нарушителей визового режима. Паспорт и билет у него имелись, так что дело было за малым – пару недель отбыть наказание за это мелкое нарушение закона и отбыть на родину. Прошло уже три недели, а отправка всё откладывалась. Совершенно без видимых причин – в точности, как у Адыла. Я обратил внимание на то, что он какой-то тихий, по сравнению с прошлым визитом в нашу хату, и явно чем-то расстроен. Как-то я его спрашиваю, сам не знаю почему: «Муртаза, ты почему такой грустный? У тебя кто-то из близких людей заболел? Видок у тебя такой, как будто твой родственник при смерти.» Глаза его округлились и рот открылся непроизвольно: «Михалыч, ты что – ясновидящий? У меня отец доживает последние дни – у него рак последней стадии. Я из-за этого и сдался властям, чтобы успеть хотя бы на похороны, а эти козлы меня задерживают».

Я мысленно признал свою ошибку. Оказывается Муртаза относится не к четвёртой, а к третьей категории нарушителей визового режима. Мгновенно переварив полученную информацию и поняв, что это (в очередной раз) Промысел Божий, я ему отвечаю: «Ты знаешь, дорогой, незадолго до твоего прихода, точно в такой же ситуации оказался твой землячок – Адыл. Только у него при смерти был не отец, а мать. Начав уже здесь работу над ошибками и пересмотру отношения к окружающему миру и продолжив её на воле, ему удалось помочь матушке облегчить течение болезни, а в дальнейшем и вовсе от неё избавиться. Ведь по роду мы едины на тонком плане и взаимодействие между предками и потомками идёт постоянно».

Я рассказал Муртазе во всех подробностях, как менялась ситуация у Адыла, по мере проведения им серьёзной работы на уровне духовном. Он слушал очень внимательно и на следующий же день начал эту работу на фоне строгого поста. Нужно отметить, что давалось это Муртазе ещё тяжелее, чем Адылу. Мало того, что его выворачивало наизнанку, так он ещё всю неделю с горшка не слезал. Но выдержал всё достойно, хотя его и ветром качало. Несколько дней понадобилось для того, чтобы восстановить силы после этого духовного подвига и Муртаза преобразился на глазах. Не было уже той агрессии, что была раньше и мысли стали рассудительными и позитивными. Вскоре его освободили. Муртаза полетел домой с серьёзными намерениями не останавливаться на достигнутом.

Позже я несколько раз пытался связаться с ним по телефону, но ничего не получалось. Работа с другими подопечными меня отвлекла и я постепенно забыл о пареньке курдской наружности из Алма-Аты. Но, где-то, через год,  меня вдруг вызывают на свиданку, хотя в этот день я никого не ждал. Захожу в зону свиданий и ищу на том «берегу» знакомое лицо. Если кто не в курсе, опишу в двух словах, как выглядело у нас место для свиданий.

Помещение с зарешеченным потолком и одной стеной, метров десять длиной и метра четыре шириной. С противоположной стороны – примерно такое же. Между решётками расстояние около трёх метров, где прогуливается вертухай и следит за тем, чтобы никто не ухитрился что-то передать или перебросить через решётки. И вот в это помещение под открытым небом (летом в тех местах температура в тени превышает 50 градусов) набивается человек двадцать с нашей стороны и ещё больше – с противоположной, так как с воли приходят с родственниками, друзьями.

Кому приходилось слышать птичий базар, где-нибудь на островах, тот знает  - насколько шумно там бывает. Так вот, это фигня по сравнению с шумом, который поднимался в нашем помещении во время свиданий. Каждый старался перекричать соседа, жестикулируя при этом. А места у решётки не так много. Поэтому, и шумно, и тесно, и душно. В общем, свидания проходили в тёплой и дружеской обстановке.   Хорошо ещё, что вместе с передачками разрешали передавать записки, в которых можно было  пояснить, о чём ты кричал через решётку.

Прошёлся я от начала до конца помещения и не обнаружил на том «берегу» ни одного знакомого лица. Когда пошёл обратно, смотрю, один паренёк машет руками активнее других, пытаясь привлечь моё внимание. Присмотревшись, я с трудом узнал в нём Муртазу. Внешний вид его совершенно не был похож на того курда, который пришёл в нашу хату около года назад. Тогда это был зажатый наглухо человек, с колючим взглядом из под нависших бровей. Чувствовалось большое внутреннее напряжение и готовность в любой момент броситься с кулаками на оппонента. Сейчас же на меня смотрел совершенно открытый, добродушный и жизнерадостный юноша.

Мы покричали что-то друг другу через решётку, потом нам это дело надоело – всё равно половину не понимаешь из сказанного. Муртаза дал мне понять, что в передачке для меня есть письмо, где он подробно описывает события последнего года и что на следующей неделе он обязательно приедет на свиданку. Мы попрощались и я пошёл за своей передачкой, которую шмонали вертухаи. Они разламывали бананы и огурцы, в поисках стержней для ручек, иголок и других запрещённостей. «Вот это – мамну (что значит – запрещено), - показывали они на лук и чеснок и откладывали в сторону, - а этого слишком много (на этот раз речь шла о лимонах) – тоже мамну». Я им говорю: «Да берите столько, сколько вам надо – не жалко. Главное, письмо не потеряйте во время своего шмона, оно меня больше интересует».

Из передачки я оставил себе несколько лимонов, яблок и апельсинов - остальное отдал на общак – и принялся читать письмо, написанное мелким почерком на десяти страницах.  В письме Муртаза сообщал, что прилетев домой, нашёл отца в бодром расположении духа. Умирать он передумал, а улучшение самочувствия началось (в точности, как в истории с Адылом) именно в тот момент, когда Муртаза начал работу над ошибками на фоне строгого поста в нашей хате. Далее в письме были слова благодарности, подробное описание того, как отец тоже начал пересмотр отношения к окружающему миру и через три месяца онкологический диагноз у него был снят.

В те времена приближался очередной день моего рождения и эта новость явилась лучшим подарком. Теперь я уже не сомневался в том, что чудесные исцеления не являются какими-то совпадениями или случайностью. Сомнения рассеялись - это был результат проделанной серьёзной работы. Содержание письма было для меня очень важным. Я понял, что Свыше дают понять: «Правильной дорогой идёте, товарищи! Продолжайте в том же духе». И мы продолжаем, с Божьей помощью.

Наверно через год после моего освобождения, звонит как-то один мой знакомый, которому я рассказывал о вышеупомянутых случаях и говорит: «Михалыч, у моего давнишнего приятеля матушка умирает от рака. Недавно ей сделали операцию, вскрыли полость, а там уже метастазы пошли по всей округе. Зашили и сказали, что всё хорошо, оснований для беспокойства нет, а родственникам объявили, что жить её осталось – не больше недели. Может быть, ты с ней пообщаешься, чтобы облегчить старушке последние дни на земле». Я сказал, что пообщаться-то можно, главное, чтобы у неё было желание слушать. «Пусть кто-нибудь из близких родственников мне перезвонит, чтобы лучше ознакомиться с ситуацией и будем пытаться помочь», - сказал я на прощанье.

Вскоре раздался телефонный звонок. Звонил Борис – старший сын будущей подопечной. Он рассказал, что матушка его, Валентина Ивановна (в тот момент её было 74 года), всю свою сознательную жизнь занимала какие-то руководящие посты. Она очень властная женщина, привыкшая всегда командовать парадом. Даже выйдя на пенсию, она состояла в правлении дачного кооператива и там продолжала бурную деятельность. Другими словами, без руководства окружающими она себе жизни не представляла. Практика показывает, что это очень опасная жизненная позиция, особенно для женщины. Далее Борис рассказал мне о том, что у него есть две младшие сестры (если ему было около 60 лет, то младшеньким сёстрам, примерно – 55 и 50) – Галина и Наталья.

Галина была точной копией своей матушки – всегда на руководящей работе. Она жила своей жизнью и уже больше десяти лет, практически, не общалась со своими родственниками, даже в больницу к матери ни разу не приехала (некогда, понимаешь). Младшая была помягче, она долго работала врачом, но последние годы разочаровалась в современной медицине и перешла на работу в отдел статистики какого-то лечебного заведения – поближе к основной специальности. Судя по голосу Бориса, не сильно трезвому и без особого участия, было понятно, что не очень-то его заботит судьба матушки. Поэтому я взял у него телефон младшей сестры и общение продолжил уже с ней.

Мы с Натальей договорились о встрече у больницы, где находилась глава их семейства (мужья, как правило, таких особ быстро покидают или раньше времени уходят в мир иной). С первых же минут общения, стало понятно, что взаимопонимание между нами присутствует. Ей были близки те мои мысли и взгляды на проблему, которые большинству народонаселения поначалу недоступны. Я рассказал Наталье о тех случаях исцеления от онкологии, которые уже имели место в моей практике. О том насколько может быть эффективна помощь прямых потомков в этом процессе и мы договорились совместно, с двух сторон, пытаться осторожно, чтобы не спугнуть, воздействовать на мировоззрение Валентину Ивановну. На остальных родственников надежда была не большая. Очень важно в таких случаях поколебать  незыблемые принципы и идеалы, ведущие человека по жизни, которые рождают в душе зависимость от желаний и большой уровень агрессии. Все неприятности и болячки являются ответом на эту агрессию и способом блокировки негативных программ.

Когда мы с Натальей вошли в палату, то увидели там женщину, совсем не похожую на старушку. Нас встретила боевая энергичная мадам, с признаками моложавости и былого величия. Правда,  кожа у неё была желтого  цвета, должно быть, онкология коснулась печени или желчного пузыря. Валентина, так она просила её называть после того, как мы познакомились, не смотря на повышенную температуру, пыталась шутить и вести себя непринуждённо. Конечно, она догадывалась о своём незавидном положении, но держалась молодцом. С выдержкой и силой воли у этой женщины было всё в порядке. Валентина спокойно выслушала мои суждения, касающиеся создавшейся ситуации, добрые советы и рекомендации. Мы обменялись телефонами и договорились, что я смогу беспрепятственно посещать её по мере возможности.

Для начала разговора, этого было достаточно. Мы удалились, чтобы сильно не нагружать матушку и дать ей возможность переварить полученную информацию, так как в больших объёмах она отвергается человеком, привыкшим полагаться только на свой разум и логику земную. Я подвёз Наталью до дома и мы с ней обсудили план совместных действий по спасению её матушки. Условились, что будем держать постоянную телефонную связь и регулярно, по очереди, а то и вместе, посещать Валентину, чтобы помогать в работе над ошибками и не давать ей возможности допустить рецидив, то есть проявить агрессию в какой-либо форме.

Первое время я посещал подопечную каждый день. Если Наталья была у неё с утра, то я подъезжал ближе к вечеру  и наоборот. Так, чтобы она была под нашей постоянной опёкой. Поддержка на уровне духовном очень важна, особенно в начале, когда человека ещё терзают сомнения правильности выбранного пути. Во время первых наших бесед с Валентиной, я обозначил вопросы, на которые её надо обратить особое внимание. «Ваше желание всегда управлять ситуацией, ущемляя при этом интересы других людей, - дело опасное и наказуемо Свыше. Народная мудрость гласит: «Сила женщины в её слабости». Вы же взяли на себя мужскую роль и сами от этого страдаете», - говорю я подопечной.

«Сейчас вам необходимо: полностью отпустить контроль за ситуацией. Как сказал И.Губерман в одном из своих метких четверостиший: «В час важнейшего в жизни открытия, мне открылось, гордыню гоня, что текущие в мире события превосходно текут без меня»; представить себя беззащитным ребёнком (голеньким, не имеющим ничего, кроме большого багажа ошибок и нарушений Высших законов) и всё свободное время отмаливать свои грехи, которых у каждого из нас – в избытке. Для этого нам и дают Свыше возможность, помещая, кого - за решётку, как меня; кого – на больничную койку», - недвусмысленно киваю я на Валентину и её соседку.

Палата на больничке была двухместная. У соседки по палате был примерно такой же диагноз, как у Валентины. Звали её Розой. Она была лет на десять моложе своей соседки по палате, но в  отличие от Валентины не являлась лидером, а старалась держаться в тени. При этом увлекалась самоедством, что тоже наказуемо Свыше, и часто пребывала в унынии, а это вообще – смертный грех.

Роза внимательно слушала все наши беседы, а иногда и активно участвовала в них. Я принёс в их палату Библию, Коран с комментариями, в переводе Валерии Пороховой (на мой взгляд - очень удачное издание), так как Роза была татарской наружности и считалась мусульманкой. Почему я говорю «считалась», потому что Коран она впервые открыла при мне. Принёс и другую достойную литературу (А.Меня, С.Лазарева, П.Брэгга…). Я им настоятельно рекомендовал отвлечься от мирской суеты и полностью погрузиться в работу над ошибками.

«Лучше всего утро начинать с изучения Священных писаний. Ведь утро – это как новое рождение, голова ещё ничем лишним не забита и информацию  впитывает, как губка. К тому же, любое новое прочтение даёт ответы на вопросы, которые перед нами ставит жизнь», - делился я с ними своим опытом. «В обед, а лучше всего - вместо обеда, почитайте труды П.Брэгга, а вечером, перед сном, - другую достойную литературу. И всё свободное время – просыпаясь, засыпая, отдыхая от чтения или каких-то других дел – мысленно просите прощения: у Создателя за совершённые грехи; у тех, кого вы обидели; а важнее всего, на мой взгляд, у тех, кто вас обидел, как вам ошибочно кажется. Ведь тот, кто приносит в нашу жизнь (любую) травмирующую ситуацию, лишь показывает нам наши проблемы и недостатки», - говорил я своим новым подопечным с полной уверенностью, так как жизнь не раз подтверждала правильность этих слов.

И далее, продолжаю: «Было бы неплохо, всю эту серьёзную работу на уровне духовном, совместить с постом. Пусть не строгим (на мой взгляд, строгий подошёл бы лучше). Хотя бы откажитесь от каких-то приятностей и ништяков. Приносят вам, к примеру, пирожки, тортики, пирожные и т.п., вам очень бы хотелось ими полакомиться, а вы свою хотелку – к ногтю и отложите лакомство до лучших времён или угостите кого-нибудь. И пост и пожертвования (и то и другое является добровольным ущемлением нашей плоти) очень хорошо способствуют очищению души и духовному росту».

В таком общении прошло недели две. Я чувствовал, что контакт между нами наладился и взаимопонимание есть. Теперь уже не было необходимости в  ежедневных встречах, так как взаимодействие на тонком плане было установлено и от личного общения оно никак не зависело. Как результат, у Валентины нормализовалась температура, цвет кожи приблизился к естественному и она стала более жизнерадостной, как, впрочем и её соседка Роза. Врачи, как обычно в таких случаях, разводили руками и приводили свой главный аргумент: «Этого не может быть! Потому, что не может быть никогда!»

Однажды я захожу в палату к Валентине (Роза в это время была на каких-то процедурах) и вижу перед собой хорошо ухоженную женщину, сияющую и любующуюся огромным букетом прекрасных роз. «Андрей! Произошло чудо! Вчера ко мне приходили дочери, чуть не в обнимку, как лучшие подруги! Хотя до этого они, ни то чтобы общаться, - даже не разговаривали друг с другом лет десять!» На что я ей спокойненько отвечаю: «Никакого чуда я здесь не вижу. Как раз наоборот – всё очень закономерно. Вы начали наводить порядок в своей душе, пересматривать свою жизнь, признавать свои ошибки и у детей, так как дети – зеркало души родителей, начались положительные изменения. Ведь почему они так долго не общались? Потому что у них, как и у вас, были непомерные амбиции и повышенные требования к окружающему миру и друг к другу. Как сказал мудрец: «Сведи претензии к этому миру к нулю и он будет у твоих ног». Вы начали меняться и у них пошёл процесс оздоровления души. Так работает Система Мироздания».

Это событие очень обрадовало и воодушевило Валентину. Она ещё с большим энтузиазмом взялась за работу, которую я ей советовал проводить. Роза от неё не отставала. Процессу оздоровления очень способствовала младшая дочь Наталья, которая прониклась моими взглядами на проблему и активно участвовала в процессе. Она даже взяла отпуск и посвятила себя заботе о матушке и работе над ошибками на фоне строгого поста. При таком раскладе я был уверен в успехе и уверенность эта передавалась всем участникам процесса. Это очень важно – верить в победу и не сомневаться в ней ни на секунду.

Как-то, приехав в очередной раз к Валентине в больничку, я застал там её старшую дочь – Галину. Мы какое-то время побыли в палате, после чего вместе её покинули. Я предложил Галине отпустить свой персональный шестисотый «Мерседес» и прокатиться до её дома со мной. Так она и поступила, после недолгих уговоров. По дороге я изложил свою точку зрения на проблему. Объяснил, что любая болячка – лишь напоминание Свыше о наших нарушениях Высших Законов. Онкология – очень серьёзное напоминание, которое зарабатывается не одним поколением. И напоминание в такой форме передаётся из поколения к поколению, в том случае если по роду не меняется отношение к окружающему миру.

Чтобы избавиться от этого напоминания, необходимо кардинально менять мировоззрение. Тогда потомкам уже не придётся страдать от онкологических и других серьёзных заболеваний. Но для этого всем близким родственникам, существенно ущемив свою гордыню (от неё у нас и возникает большинство проблем), необходимо начать работу по пересмотру отношения к окружающему миру. Я рассказал Галине, что её матушка и младшая сестра уже активно проводят эту работу и в результате - самочувствие Валентины заметно улучшилось,  умирать она (вопреки заявлениям врачей) передумала. Если и старшие дети (Борис и Галина) подключатся к этой важной работе, то процесс оздоровления пойдёт быстрее. «Даже если нам не удастся спасти вашу матушку на уровне физическом (уж очень всё запущено), то душа её оздоровится и пойдёт она к Создателю за новым назначением просветлённой. Она существенно очистит семейную карму и, тем самым облегчит жизненный путь потомков», - говорил я Галине по дороге домой, а при следующей встрече с Натальей и с ней поделился этой мыслью.

При расставании я, к моему сожалению, почувствовал, что Галину больше интересуют какие-то другие житейские вопросы, чем пересмотр отношения к этому миру. Но в глубине души я всё-таки надеялся, что сказанное мною не всё прошло мимо её ушей. Я пытался встретиться и с Борисом, чтобы и с ним поделиться своими мыслями о спасении их матушки, но он находил какие-то отговорки и всячески избегал этих встреч. Опять вспоминалась поговорка: «Бежит, как чёрт от ладана».

Не смотря ни на что, месяца через полтора после того, как врачи поставили Валентине смертельный диагноз, она, в буквальном смысле, возродилась из пепла и была готова к выписке. Температура уже долгое время была в пределах нормы, все анализы  - в полном порядке, цвет лица имел здоровый вид, даже появился румянец. Через некоторое время её выписали из больницы. Розу выписали чуть раньше, потому что у неё не так всё было запущено. Я пытался убедить их обоих в том, что ни в коем случае нельзя прекращать начатую работу. Родственников Валентины настоятельно просил по максимуму оградить её от привычного круга общения и вообще от всех мирских дел. Лучше всего, для того, чтобы закрепить успех, нужно было отвезти её куда-нибудь на природу, в глухую деревню, где нет телефонной связи и  никакой цивилизации. Я даже предложил такое место, где сам время от времени проводил профилактическую чистку и восстанавливал, в общении с природой и умными книжками, свои силы после плотных контактов с подопечными. Это забирает очень много сил и энергии.

Моё предложение было отвергнуто, потому что все родственники Валентины (кроме Натальи) не верили в какие-то чудесные исцеления, а больше доверяли современной медицине. Они боялись увозить её куда-то далеко от поликлиник и больниц. «А вдруг рецидив…», - говорили родственники. На что я им отвечал: «Если вы не верите в исцеление без вмешательства медицины и ожидаете рецидива, то он не заставит себя долго ждать». Так оно и вышло. Вскоре после выписки у Валентины был юбилей – 75 лет. На его празднование собралось всё большое семейство. Пригласили и меня.

Мы приехали с Натальей без всякой охоты к шикарно накрытому столу, где во главе восседала юбилярша. Образно говоря, щёки её стали заметно надуваться и она безраздельно командовала парадом. Посмотрев на родственников, с которыми я не был ранее знаком, я понял, что в таком окружении Валентине долго не протянуть.

Вся атмосфера дня рождения была похожа больше на похороны: какие-то недомолвки; намёки на делёжку наследства; косые взгляды друг на друга… Один внук, ему на тот период было лет восемнадцать, – в инвалидной коляске (с детства). Другой, чуть помоложе первого, - страдает аутизмом. Старший сын, отец этих двух внуков, хоть и старался выглядеть прилично, но судя по всему, не просыхал никогда. У Галины детей не было и мужа - тоже. В общем, всё грустно и печально. Было видно, что Свыше уже включена программа уничтожения рода. «Дружное» семейство постановило -  отправить Валентину на всё лето на дачу. Именно на ту, где она состояла в правлении дачного кооператива. Мы с Натальей пытались убедить остальных, что этого делать ни в коем случае нельзя, могут возникнуть какие-то конфликтные ситуации и тогда, все наши с Валентиной труды пойдут насмарку. Но всё было тщетно – переубедить их было невозможно.

Буквально на следующий день её увезли на эту злополучную дачу, где продолжилось празднование юбилея. Я тоже должен был на недельку отъехать в другой регион. У меня было очень плохое предчувствие, которым я поделился с Натальей. Она разделяла мои тревоги и не напрасно. По возвращении в Москву, я позвонил Наталье и она совершенно убитым голосом рассказала мне о том, как разворачивались события дальше. Когда гости и родственники уехали с дачи и они с Валентиной остались вдвоём, к ним в гости зашёл председатель правления дачного кооператива. Поначалу всё было чинно и благородно, он поздравил юбиляршу с днём рождения и выздоровлением, подарил букет цветов и какой-то сувенир. Гостеприимные хозяйки угостили его чаем и остатками торта.

Всё бы хорошо, но чувствовалась какая-то напряжённость. Было  известно, что у председателя с Валентиной всегда были натянутые отношения. Должно быть, они никак не могли поделить пальму первенства в правлении кооператива. Вот и в том случае, мирная беседа постепенно переросла в спор, начались какие-то упрёки, стороны перешли на повышенные тона и закончилось эта мирная беседа взаимными оскорблениями. Оппоненты, не стесняясь в выражениях, высказали всё, что думают друг о друге, накопившееся во время длительной разлуки. Наталья безуспешно пыталась успокоить гостя и матушку. В конце концов, ей пришлось насильно выгнать председателя из дома.

Всю ночь Валентина не спала, переживая услышанное, а под утро у неё поднялась высокая температура, которую не могли сбить никакими подручными средствами. Пришлось вызывать скорую помощь и везти пострадавшую в местную больницу. Но и там врачи были бессильны, температура повышалась день ото дня, Валентина потеряла сознание и через четыре дня скончалась. Наталья всё это время была рядом с ней, пыталась как-то помочь, но всё было – безрезультатно. Она постоянно набирала номер моего мобильного телефона, но он был не доступен.

В конце разговора Наталья сообщила мне о времени и месте похорон. Выразив ей своё соболезнование, я поспешил закончить разговор. Чувствовалось полное опустошение и досада за родственников, неверие которых привело к такому исходу. Я на сто процентов уверен, прислушайся они к нашим с Натальей добрым советам, Валентина жила бы и по сей день. Как живёт Роза, которая продолжила начатую работу и забыла о своём страшном диагнозе, который ей поставили несколько лет назад.

Вспоминается и другой случай, произошедший через полгода после похорон Валентины. Звонит мне один давнишний приятель и встревоженным голосом говорит: «Михалыч! Моему тестю вчера поставили диагноз – онкология! Вся семья в панике, не знают, что делать. Может быть ты пообщаешься с ним, что-нибудь посоветуешь?» Я ему отвечаю: «Колюня! Ты же знаешь, я всегда рад помочь, если это в моих силах. А главное, если у человека есть готовность меня слушать и менять своё отношение к окружающему миру. Если не ошибаюсь, тесть твой боевой генерал в отставке, привыкший, чтобы все вокруг исполняли только его приказы». Мой товарищ и сам был военным (полковник СОБРа), а тесть его до пенсии занимал должность командующего какого-то рода войск, в звании – генерал-полковник. То есть – самая верхушка наших российских вооружённых сил.

Пётр Васильевич, так звали тестя, жил со своей женой на даче, в районе Николиной горы. Любимый зятёк договорился с ним о встрече и мы подъехали в назначенное время. В доме собралась вся семья: дети, внуки (дома их располагались не далеко от родительской дачи), племянники. Все были не на шутку встревожены неприятным известием, начиная с самого боевого генерала. Мы познакомились. Я попросил, чтобы нас с ним оставили наедине и работа началась. Пётр Васильевич притащил целую кучу медицинских книжек, результатов анализов и исследований и попытался мне  показывать и рассказывать, что в них написано. Я его сразу остановил: «Петр Васильевич! Мне это всё совершенно не интересно. Вы лучше расскажите, при каких обстоятельствах вам объявили об онкологии».

С растерянным видом он начал свой рассказ: «Ты понимаешь, Андрей, никогда никаких даже намёков не было на это заболевание. Я регулярно проходил диспансеризацию, всегда был здоров, как бык (действительно, внешне он выглядел намного моложе своих 75 лет) и вдруг… Я спрашиваю врача, который поставил диагноз: «Сколько мне осталось жить?» А он мне отвечает: «Не знаю… Может быть - год, может быть – месяц, а может быть – три дня… Всё зависит от вас!» Я обалдел от такого ответа!» На что я ему отвечаю, отодвигая подальше его медицинские книжки: «Очень правильный ответ! Особенно последний вариант! Представьте себе, что через три дня вы покинете этот мир. Вас  будет тогда интересовать недвижимость в престижных районах Москвы и Подмосковья, которую вы имеете, дорогие автомобили, которые стоят во дворе, крупные счета в банках?»

Он очень искренне отрицательно покачал головой. Тем временем, я продолжал свою мысль: «Сколько вы проживёте зависит только от вас, как правильно заметил врач. Если вы мысленно распрощаетесь со всеми земными ценностями, включая родных и близких, сохранив и даже преумножив при этом любовь в душе, то Свыше отменят Своё напоминание и болячка исчезнет так же, как и появилась. Ведь любое заболевание, лишь напоминание Творца о наших нарушениях Его Законов. Онкологическое – можно сказать, последнее напоминание. Но не обольщайтесь, процесс этот – ломка стереотипов, принципов и идеалов - очень долгий и мучительный. Невооружённым глазом видно, что по жизни вас вели незыблемые принципы, которые убивали любовь в душе. Наверняка, этому способствовала, выбранная вами профессия. Но сейчас нет необходимости, образно говоря, командовать парадом и вам Свыше, кроме напоминания, даётся и шанс к спасению. И не только себя, но и своих потомков».

Мы с Петром Васильевичем проговорили около четырёх часов. Не буду повторяться, но мой взгляд на проблему мало чем отличался от предыдущих случаев. Надо признаться, не сразу, но постепенно я чувствовал, как появляется взаимопонимание и устанавливается контакт между нами на тонком плане. Родственники несколько раз заглядывали в нашу комнату, приглашали к обеденному столу, но генерал только отмахивался. Было видно, что его действительно заинтересовал мой ход мыслей и примеры избавления от подобных заболеваний, о которых я ему рассказывал.

Во время прощания мы договорились держать связь по телефону, а с дочерью и сыном генерала – условились встретиться в Москве, чтобы и они приняли участие в судьбе отца. На встречу они не явились, объясняя это большой занятостью, но я и не стал настаивать – насильно мил не будешь. Я понял, что влияние родственников не имеет в данном случае решающего значения, так как глава семейства был для них непререкаемым авторитетом. Главное, чтобы он не включил реверс, а шёл намеченным курсом.

Первое время мы регулярно с ним созванивались, он задавал разные вопросы, на которые, с Божьей помощью, я находил ответы. Первые вопрос был таким: «А как же быть с врачами и их рекомендациями?» На что я ему отвечал: «Одно другому не мешает. Выполняйте рекомендации врачей, но не слишком надейтесь на их пилюли и процедуры. Современная медицина работает со следствием, а не с причиной. Она облегчает течение болезни, загоняя тем самым её вглубь. Наша же с вами  задача искоренить причину. Этого можно достичь только проводя серьёзную работу над ошибками на уровне духовном. «А медикаментов груду, - как говаривал В.С.Высоцкий в одном из своих произведений, - в туалет (кто не дурак)…» Так что, поменьше обращайте внимания на дела житейские и больше уделяйте времени серьёзной и очень важной работе по пересмотру отношения к окружающему миру. И тогда: «Враг (наши недостатки, пороки и нарушения) будет разбит! Победа будет за нами!»

С Петром Васильевичем у нас была всего одна встреча. После неё мы общались только по телефону. Но так как взаимопонимание установилось уже при первой встрече, то последующие были и не обязательны. Процесс оздоровления шёл очень активно и через три месяца, при очередном обследовании, онкологический диагноз был снят, как ошибочный. Генерал отпраздновал свой 80-й юбилей и, если не будет прекращать начатую нами работу, отпразднует и 90-й и 100-й, дай Бог ему здоровья!

Подобных случаев на моей практике был не один десяток, описывать их здесь я не вижу большого смысла – все они похожи, как братья-близнецы. К сожалению, ситуаций, когда человек, которому поставили онкологический диагноз, не веря в исцеление без вмешательства современной медицины,  отвергает мои добрые советы и не проводит необходимой работы на уровне духовном – намного больше. В таких случаях финал один – уход из этого мира с большим багажом негатива. Многим легче умереть, чем начать серьёзную работу по изменению отношения к окружающему миру, ломке стереотипов и признанию своих ошибок. «Принципы мои железобетонные и вам не удастся сбить меня с «истинного» пути своими разглагольствованиями о любви и всепрощении – не на того напали!» - заявляют эти несчастные. Не ведая, что тем самым подписывают смертный приговор не только себе, но и своим потомкам.